Деньги

Aaaleksaaa • 20 марта 2018 в 11:56

Эмоций если честно, до фига… Очень понравились все герои, которые играли в этом фильме. Даже если и были какие-то ляпы, это не столь важно. Важны ощущения во время и после просмотра. А они есть, и их много. Главный герой, прототипом которого является Виктор Иванович Баранов, и которого сыграл Фёдор Лавров, вызывает странные ощущения. Вроде бы он и мямля, которая сколько то лет ушла из реалий по своей профессии, а когда стало нужно, он сразу же превратился.. Нет, не в хищника, но в любящего человека, ради которого, впрочем как это и был до этого, он хотел измениться. Но жена не дала ему развиться, когда посыпался водопад денег, это как и получается, на всех сказывается не особо приятно. Вот жена, Дарья Екамасова, которая кстати сказать очень классно сыграла свою роль, настолько привыкла к этим быстрым деньгам, что волей и неволей заставляла нашего гения делать и делать деньги вновь и вновь. Опять же, говорю сумбурно, эмоций много. В общем, хочется сказать, что все, кто принимал участие в этом фильме — молодцы!

shon1863 • 11 июня 2017 в 02:16

Удивительное рядом

Давно уже не имел удовольствия смотреть отечественные сериалы, так как не цепляли совсем, да и сюжетная палитра всех этих «Слёз любви — 3», «БОМЖих — 6» и «Ментовских войн — 12» настолько убога, что отталкивает даже названием. Случайно посмотрел сериал «Деньги». Включил телевизор и что-то заставило смотреть. Интересно, чёрт побери! Сериал, действительно, вышел очень «смотрибильным». Вот, все, буквально все его компоненты: и сюжет, и актерская игра, и динамика повествования, и характеры персонажей удались. Начнём с сюжета. Здесь большим плюсом является то, что он построен на реальных событиях, конечно, не калька с жизни прототипа, но общая канва сохранена. Второе удачное «попадание» — это сами обстоятельства превращения простого человека в изощренного и хитрого преступника, которые со времен «Во все тяжкие» в тренде, выглядят свежо и увлекательно. Повествование переносит нас в СССР конца 70-х, буквально на пару лет вперёд смещено от реальных событий, видимо, сделано для того, чтобы внести в сюжет линию «Москвы», которая придаёт расследованию особую важность в преддверии Московской олимпиады — 80, начиная масштабную компанию по борьбе с преступностью. В принципе, выглядит вполне органично, никакого диссонанса не вносит. Главный герой инженер по образованию и талантливый изобретатель Алексей Баранников живёт в Ставрополе и работает водителем после неприятностей в столице, откуда его выслали сотрудники КГБ, обнаружившие, что на изобретенном им копировальном аппарате тиражируют самиздат. Его супруга Людмила, уехавшая с ним в «добровольную ссылку», трудится на комбинате, производящем стеклянные изделия, в горячем цеху. Живёт пара скромно, даже очень, судя по повествованию, все средства «съедает» страсть Баранникова к изобретениям, которые он постоянно конструирует, патентует, но в силу предыдущей неприятной истории с Комитетом внедрения изобретений на производство не происходит, Баранникову приходит отказ за отказом. В итоге, крайняя нужда, долги, подорванное на вредном производстве здоровье жены, а также случайная встреча с фальшивомонетчиком толкают его на преступный путь. В последствии сериал раскрывает нам и ещё один мотив главного героя — желание доказать свою состоятельность как инженера, профессионала, изобретателя. В своём ремесле он достигает такого мастерства, что изготовляемые им купюры превосходят по качеству оригинальные. Но деньги, поначалу принесшие столь много счастливых моментов и перевернувшие унылое существование Баранникова и его жены, в итоге стали «даром Мидаса» и разрушили всё — и семью, и жизнь, и внутренний мир героя. Еще к неоспоримым плюсам сюжета стоит отнести показ советской действительности. Он абсолютно нейтральный, фоновый. Нет никаких перекосов в то, что всё было «ой, как плохо» или «ой, как замечательно». Лишь одна сцена у меня сегодняшнего, в 2017 году, вызвала изумление, что, мол, «как так? не может быть!», а именно сцена поездки М. С. Горбачёва, в те времена еще председателя Ставропольского крайкома партии на встречу с трудовым коллективом. Ехал Горбачёв на одной Волге, на переднем сидении и никаких халдеев, охранников, трёх ЛэндКрузеров с советниками, помощниками, пресссекретарями и имиджмейкерами. Но потом я вспомнил рассказ своего родственника, который в советские времена был в ранге замминистра на областном уровне и говорил, что у них в министерстве был Москвич, потом прислали Волгу, и они Москвич передали вниз «на производственное звено», так как иметь две машины в управленческом учреждении считалось неприлично. Сейчас, наверное, стоимость гаража Администрации Ставропольского края равняется годовому бюджету средней Африканской страны, ну да ладно, не о том речь. Вообщем, подумав, в итоге посчитал сцену правдивой. Актерская игра в сериале, вроде, без каких-то явных провалов, но я не академик киноискусств, не мне оценивать, скажу просто — понравилась. Особо отмечу прекрасную работу Федора Лаврова, исполнившего главную роль. Исполнил отлично. Очень мне понравилась прекрасно показанная им по мере продвижения по преступному пути трансформация главного героя из затюканного ботаника в уверенного в себе, решительного человека действия, при этом сохранившего обаяние чудаковатого изобретателя. Хорошо отрисованы характеры героев картины. Ни одного «ангелочка» и ни одного «опереточного злодея». Основные и даже второстепенные персонажи многогранны, сложны, каждый выглядит вполне живым, имеющим как положительные, так и отрицательные стороны. Многие вызывают симпатию. Единственное, что не понравилось в картине, то это некая фантастичность финального эпизода с похищением, который выглядит надуманным. Всё, что вложено в этот отрезок, можно было бы показать, например, в сцене суда над главным героем. Но это только одно замечание, ни в коем случае не перечеркивающее остальные достоинства. Подводя итог скажу, что потратил на просмотр почти целый день и совершенно об этом не жалею. Хорошее, качественное кино, которое с удовольствием посмотрю еще раз.

galina_guzhvina • 12 июня 2016 в 23:24

Опять двадцать пять

Думаю, все согласятся: нам категорически пора подбивать азы самых первых, звериных истин, возвращаться к полувековой давности хрестоматиям за напоминаниями о том, «что такое хорошо и что такое плохо», к сказке «Репка» за реабилитацией понятия коллективизма, к «Сказке о рыбаке и рыбке» за memеnto о неминуемости разбитого корыта, коли будешь не по чину вожделеть и жрать в три горла. Двадцатилетие безвременья и морального релятивизма расшатало-разболтало и в конечном итоге сбило общенародный нравственный прицел: в обиход прочно вошло если не прямое сочувствие, то неосуждение, подобострастная готовность оправдания предательства из шкурничества («ах, так может Иуде нужны, жизненно необходимы были эти тридцать сребренников — детишкам на молочишко, маме на лекарствие?») или ресентимента («Швабрин мстил тиранше-Екатерине за загубленную в глуши молодость, а семейству капитана Миронова — за поруганную любовь!»). Аплодисменты срывал социал-дарвинист профессор Преображенский, слезу выжимал срежиссированный Режисом Варнье рывок из совка за колбасой — вплавь через Чёрное море, благородное негодование подогревали невыносимые мучения академика от физики, вынужденно рисковавшего, но не рискнувшего ради аспирантуры для талантливого студента чёрной икрой на собственном бутерброде («до чего доводила людей сволочная система, да на Западе никогда бы, ни за что бы…!») Личное благополучие как-то бочком, незаметно, тушуясь, влезло на самый верх шкалы не просто жизненных, но нравственных ценностей и там вольготно, ножки свесив, обосновалось; словосочетание «жизнь по-человечески», утратив всё этическое наполнение, окончательно слилось с savoir-vivre, а девиз «люби себя, чихай на всех, и в жизни ждёт тебя успех» стал восприниматься безо всякого почти — буквально. Осознанные художественные попытки переломить тенденцию с тех пор неизменно терпели если не творческое, так дидактическое фиаско: постники, смиренники, праведники, страстотерпцы и герои, предлагаемые пореформенным кино, иногда торжествовали морально, но никогда — в житейском, важнейшем для нового зрителя плане, а потому никогда не рассматривались тем же зрителем как ролевые модели. Своеобразным апофеозом новорусского видения праведничества стал фильм Учителя «Край»: выйдя с его премьерного показа, одна из «ночных ведьм», летчица, дважды герой Советского Союза, назвала режиссёра сволочью за то, что тот, в обход русской, доброй, жертвенной, невероятной сильной нравственно бабы, отдал по сюжету немке, вражине, главный, ценнейший послевоенный ресурс — ладного, справного, потной мусклой сверкающего с экрана мужика. Потому что если кто этический прицел свой за лихие с тучными и сохранил в более или менее боеспособном состоянии, так это те люди, и они безошибочно чувствовали ползучую аморальность сценарных раскладов, обделяющих своих и правильных в пользу чужих и ушлых. Перелом, как ни странно, произвела Лилия Ким — сценаристка, работающая сейчас в Голливуде. Едва ли не в первый раз за четверть века работница органов оказалась в её истории не только самой кристальной, самой во всех смыслах порядочной, самой умной и самой профессиональной фигурой, но и самой привлекательной относительно современной системы координат, самой успешной в житейском плане, получив финале за честно, стойко, бескомпромиссно выполненную работу чины, ордена, машины, дачи, и — престижное, солидное, каменно-стенное супружество. При этом следователь Гознака Филатова — отнюдь не умозрительный морализаторский идеал. Изыск Дыховичной-актрисы, уже, кажется, сравнимый с изыском блистательной её землячки Ирины Метлицкой, тоже минчанки, тоже пришедшей в кино из матшколы, её стильная, ломкая худоба, кипящий холод её игры, профессиональная, на грани фола, жёсткость и непримиримость её персонажа, не приемлющего никакого словесного тумана, никакой полутени, знающего прекрасно, что именно в полутени ухабится всякая тварь — вызывают у зрителя, если верить публичным обсуждениям, порой завистливую неприязнь, порой унылость сознания собственного несоответствия, порой — смешанное с восхищением отторжение. И всегда — недвусмысленное «верю!» Едва ли не первое в пореформенном кино «верю» в титанического, намного превосходящего масштабом окружающую среду персонажа. Поскольку окружающая среда «Денег» — как будто списана из рассказов Леонида Бежина, в свою очередь списавшего под копирку пропись обыденности, ровесником которой был. Это жизнь, где, получив дипломы, «начинают „вовремя получать, перед праздниками приносить и на демонстрациях размахивать“, где по-настоящему живут только в „неприсутственные“ дни, а остальные отрывают, комкают в кулаке и выкидывают в урны, как листки календаря. В общем, классическое лосевское «был как бы мир, и я в нём как бы жил с мешком муки халдейского помола; мне в ноздри бил горелый комбижир, немытые подмышки Комсомола». Маленькая, но существенная для восприятия разница взгляда Анашкина на этот мир состоит, однако, в том, что смотрит он не извне, страдальчески нюхая гнусные подмышки вместе с благоуханно приподнятым над нестерпимым обиходом лирическим героем, но изнутри, беря на себя ответственность и за запах из подмышек, и за то, что пригорел комбижир. Иррациональный, гротескный вещизм, массовым психозом охвативший поздний Союз, едва ли не впервые за весь пореформенный период вызывает у авторов не заинтересованное сопереживание, но с брезгливой жалостью смешанное недоумение. Ведь по сценарию выходит, что на скользкий путь Алексея Баранникова толкнула не столько даже система, выславшая его из столиц, не нуждающаяся в его изобретениях. Одиночка, самородок, он, в общем, достаточно философски относится к бесперспективности бодания с неповоротливым, не различающим никакой отдельности Левиафаном, и живёт себе, благо система снабжает необходимейшим, не особенно напрягая, оставляя свободными множество интеллектуальных и душевных валентностей, чтобы творить — для себя, как и творят все истинные художники. Зуд, гон, грызь пробуждает в нём именно позднесоветская вещная хищность, под её напором он и разменял последний грош души на фальшивые, виртузно выполненные фальшивые четвертаки.